Свалка Истории
Убийство в Белграде
Король спросил: “А могу ли я верить моим офицерам?” Те ответили утвердительно. Согласно одному из отчетов, король, дряблый, очкастый и неудачно одетый в красную рубашку вышел, обнимая королеву. Чета была встречена градом пуль, выпущенных в упор. Петрович, выхвативший спрятанный револьвер в последней попытке защитить суверена, тоже был убит. Последовала омерзительная оргия насилия.
Как шоумен, Хомейни точно знал, что он делает. Кеппель говорит: “Одним ударом аятолла подмял под свою юрисдикцию весь мир”. Фатва затмила вывод советских войск из Афганистана, и аятолла оказался в центре всеобщего внимания. Более того, присвоив негативный публичный резонанс вокруг Дела Рушди, Хомейни придал ему “политическое измерение, которое раньше в нем отсутствовало”.
Организуя совместные учения в Средиземном море, китайцы и русские посылают ясное сообщение: если НАТО патрулирует у их границ, то и они могут патрулировать у границ НАТО.Но за этой игрой мускулами скрывается нечто большее. Русские и китайцы подталкивают к более широкой реорганизации миропорядка, и она теперь будет основываться на идее “сфер влияния”.
Лидер ливанских друзов, Валид Джумблатт, в очередной раз на 180 градусов изменил свою политическую позицию и заявил: “То, что волнует меня – судьба Сирии, а не судьба режима”. Это должно встревожить Асада, возможно встревожить больше, чем любые разговоры о санкциях , бесполетных зонах и о международной интервенции. В богатой кровавыми событиями новейшей истории Сирии есть примеры фатальной ненависти друзов к ее президенту. Один из президентов не смог укрыться от друзского гнева даже в далекой Бразилии.
Нереальность и утрата причинности
Атакуя мутазилитов ашариты пытались освободить Господа от “оков причинности”. Ценой освобождения стала утрата самой причинности, что, в свою очередь, порождает иррациональное поведение. Ашаритская идеология принудила ее последователей отрицать реальность.
И Я прошу вас следовать за мной, если вы в состоянии. Джордж Кэнон писал из Москвы. Нечто очень, очень важное. Я думаю, это было в 1944. Он сказал: “Истина и ложь здесь принудительны”. То, что он имел в виду – правда была субъектом политики, и потому постоянно изменялась. И я думаю то, что происходит сейчас – куда более интересно, и, возможно, более угрожающе чем то, что было в 44-м. То, что происходит сейчас – открытый отказ – на уровне политической речи от самой истины. Я не имею ввиду нечто причудливое. Я имею ввиду аристотелевский принцип непротиворечия.
